Разве мог он даже мечтать о том, что когда-нибудь его имя будет известно по всему миру? Молодой Тициан, иноземец, да к тому же юноша совершенно не образованный, имел все шансы до конца своих дней растирать яичные желтки и просеивать пигменты для темперы… Так и случилось бы, если бы не его яростное желание служить искусству, грандиозный талант и два чувства, ведущие Тициана по жизни, – поклонение перед прекрасной, недостижимой, как звезда, принцессой Джироламой и влечение к совершенно земной рыжеволосой натурщице Виоланте.
*
– Тициан, под ноги смотри, шлепнешься в канал!
– Хоть сегодня не цепляйся ко мне, рыжий.
Тем утром майские небеса были ярко-синими, как в горах, в родном селении братьев Вечеллио.
В день Вознесения Господня праздновалось обручение Венеции с морем – Ла Сенса. «Серениссима» – так называли венецианцы свой город – сияла всеми оттенками, какие можно представить. Колокола церквей ликовали, прославляя Ла Сенсу то по очереди, то все разом. Фасады дворцов с арочными окнами, с вкраплениями античных колонн и розетками складывались в орнамент, похожий на пестрое покрывало. Гондолы и барки, украшенные живыми цветами, напоминали плавучие сады. Какая яркая толпа заполнила улицы, набережные! Можно было увидеть самые удивительные одежды, меха и шляпы, нигде в Средиземноморье не собиралось такой разноязыкой и цветастой, невероятно нарядной публики.
